Город
Очнулся я на улице в холодном пластмассовом стуле, которые обычно расставляют вместе со столиками около кафе. Темно и безлюдно. Улица была, наверное, довольно старой, с нависшими над ней каменными кладками домов. Мне опять понадобилось время, чтобы полностью вернуть себе чувство собственного тела. Я встал с ощущением занывших от долгого сидения мышц. Было приятно, не спеша пойти по прохладной улочке. Но не прошел я и двадцати метров, как позади себя услышал шаркающие и цокающие шаги. А когда обернулся, только близость стены не дало мне упасть. На меня очень добрыми глазами смотрело жуткое создание, чуть выше меня ростом с орлиными головой крыльями и лапами. А когда его от резкой остановки чуть развернуло ко мне боком, я понял откуда доносилось цокание копыт – его задняя часть туловища и, соответственно, две задние ноги были лошадиными.
— Гиппогриф Григорий. — представился ночной прохожий.
— Уууу – вырвалось у меня что-то нечленораздельное.
— Я знаю, что вы у нас первый раз. И именно меня послали вам помочь сориентироваться тут.
— И почему именно вас? – снова обрел дар речи я.
— О, обычно считают, что я символизирую собой современную вам физику вашего мира.
— Да, она странновата, насколько я понял.
— Вот, — оживился Григорий, очень осторожно подхватывая когтистой лапой под мой локоть, приглашая следовать с ним далее по улице. – Вы можете себе представить, чтобы частица одновременно была только в одном месте и в тоже время – во многих?
— Пожалуй, не могу.
— Вот, — он вгляделся в мое лицо, буд-то что-то хотел по нему узнать, — а про основной логический закон вам уже рассказали.
— Что-то говорили.
— Проходите.
Он меня мягко втолкнул в кафе над которым светилось название «У Осириса». Внутри царил полумрак. Никого не было кроме двух стариков играющих в странную игру за одним из столиков. Трудно было понять, то ли это поздние посетители, то ли скучающий обслуживающий персонал этого заведения. Оба повернулись к нам и поздоровались.
— Это старики Сет и Гор, — шепотом пояснил мне Григорий — они все время играют друг с другом и мы боимся, что когда-нибудь кто-нибудь из них выиграет.
Я почему-то зевнул и все присутствующие многозначительно переглянулись.
— Гор объясни ему смысл твоей игры. – попросил гиппогриф и опять шепнул мне. – это он придумал сначала нашу а потом и вашу физику.
— Садись поближе – обратился ко мне старик – смотри на стол.
Я сел на поставленный Григорием стул. На первый взгляд поверхность стола была усыпана песком и разноцветными камушками. Но чем больше я смотрел, тем более грандиозная картина представала перед моим взором. Появилась глубина, все огни замерцали и …. заиграли. Я наблюдал поющую переливающуюся всеми цветами вселенную. Внезапно, я вернулся к реальности – Сет провел рукой над столом. Я опять стал поглощаться видимым, но картина резко изменилась. Хаотичные никак не связанные между собой вспышки и такие же резкие диссонирующие звуки. Чем больше я погружался, тем невыносимей становилось видимое и слышимое. Я хотел закрыть уши и глаза, но не мог. Снова над всем метнулась громадная тень – рука Гора. Все упорядочилось, но стало совершенно монотонным. Отдохнув от Хаоса меня стала утомлять однообразность воспринимаего. Но тут промелькнули тени рук обоих игроков. Все вернулось к прежнему состоянию, чему-то среднему между хаосом и монотонностью. И я вернулся в кафе из-за похлопываний Григория когтями по моим плечам.
— Видел? – спросил Гор.
— Да. – выдавил из себя я.
— Представь себе, что абсолют представлен в виде пространства, в котором то и дело происходят какие-то события-вспышки. Причем, единственное, что мы можем про них сказать, так это то, что они есть. Никакими параметрами (длительность, интенсивность и т.д.) они для нас не обладают. Для нас они хаотичны и непредсказуемы, но мы можем придумать такие законы, якобы управляющие этими вспышками, которые придавали бы им видимость причинности и упорядоченности. В этом случае соблюдались бы свойства самодостаточности и открытия абсолюту. Но как связать между собой эти события-вспышки? Если наши законы будут «жесткими», то лишь небольшое их число удастся связать друг с другом. Но если псевдо-законы, управляющие вспышками будут носить вероятностный характер, то всегда останется возможность для дальнейшей подгонки. И, в конечном итоге, все события будут увязаны. Но с чего начать? С самого простого – связывать в пары.
Пусть две вспышки могут принадлежать одной частице. Причем если первая означает появление частицы, то вторая – исчезновение. Однако нужен критерий, по которому можно было решить, что эти два события относятся к одной частице. А поскольку мы про них почти ничего не знаем, то такими тремя критериями могут быть только: расстояние между событиями-вспышками, время между ними, скорость предполагаемой частицы. Третий предпочтительней, так как в этом случае мы всегда имеем больше возможностей найти пару «первой» вспышке, не ограничивая себя ни временем, ни расстоянием. Итак, мы создаем первую частицу, основной отличительной чертой которой является определенная скорость. Нетрудно догадаться, что это – фотон. Отсюда и постулат СТО о постоянной скорости света. Просто все частицы обладающее другой скоростью – не фотон, по определению. Правда, не стоит забывать и о вероятностной природе любого закона.
Теперь нам нужно связать между собой уже созданные пары. Для этого предположим, что фотоны излучаются и поглощаются другими частицами. Теперь нам нужно будет «связывать», таким образом, большое количество событий-вспышек. Возникнут ломаные траектории, и, как следствие, необходимость объяснять взаимные изменения направления «движения» и скорости. Из-за этого появляется еще один критерий – масса. Для «двух-вспышечного» фотона он не нужен, и поэтому у него нет массы покоя.
Характерно, что упорядочивать события-вспышки можно двумя способами. При первом мы «создаем» частицу, а затем подыскиваем подходящие ей вспышки. Подходящая – значит, однозначно соответствующая свойствам, которыми мы наделяем эту частицу. И так мы переходим от одной к другой в поисках нужных вспышек. Естественно, что в этом случае вероятность создания частиц будет выше если события-вспышки будут расположены так, чтобы одну и ту же вспышку можно было связать с разными частицами.. Со «стороны» же это будет выглядеть так, будто эти частицы стремятся попасть в одно состояние. Принцип однозначности здесь нарушаться не будет, поскольку мы «работаем» с каждой частицей по отдельности. Кстати, это тот способ, которым мы «создали» фотон.
При втором способе мы связываем вспышки «задним числом», охватывая все события сразу. И принцип однозначности тут уже не позволяет приписать одно и тоже событие-вспышку разным частицам. В этом случае они словно боятся попадать в одно состояние и быть перепутанными.
Если бы мы одновременно использовали два способа, то у нас появилось бы два класса частиц. Но так оно и есть в нашем физическом мире. «Созданные» первым способом частицы называются в нашем мире бозе-частицами (фотон и т.д.), они стремятся попасть в одно состояние, вторым –ферми-частицы (электрон и т.д.). поферми- частицы не допускают ситуаций, в которых их можно перепутать. И естественно, в свете вышеизложенного, все существующие частицы либо те, либо другие.
Старики снова углубились в свою игру. А Григорий, который во время разговора гремел какими-то банками за стойкой, потащил меня к выходу.
Мы вышли и было направились дальше, но дорогу нам перебежала черная кошка. Я подумал, что эта та самая и даже позвал ее, но она не отреагировала. Гипогриф резко остановился с испугано растерянным выражением своей орлиной морды. Потом решительно развернулся и пошел в обратную сторону. Я поспешил за ним.
— Ты веришь в приметы? – спросил я.
— Конечно.
— Я думал, что ты больше интересуешься точными науками.
— Я интересуюсь точными приметами.
— Как приметы могут быть точными?
— Собственно только они и могут быть точными в нашем мире, поскольку только через приметы можно изучить мир настоящий. Хотя не всегда. Ты знал, что по примете если мальчика назвать Джонни, то его не повесят? – и он засмеялся какими-то клокочущими звуками.
— А это тогда какой мир? Не настоящий? – из-за собственных мыслей я не вникал в причину смеха Григория.
— Этот не настоящий, но и в не настоящем можно проголодаться или захотеть спать. А я так ничего еще не перекусил. – С этими словами он открыл дверь и предложил мне войти в нее. Нас встретили ароматы жареного мяса и свежего хлеба. Григорий от аппетита и нетерпения стал быстрее обычного перебирать ногами, создавая на кафельном полу жуткие стучащие и шкрябающие звуки.
— Кто к нам пришел! – где-то в клубах пара прозвучал один голос.
— И не один! — вторил ему второй.
В белых халатах и поварских колпаках к нам вышло два пожилых толстячка, которых гипогриф представил как Труляля и Траляля
— Вам наверное не скучно вдвоем? – решил я завязать беседу.
— Что вы! Мы в этом мире всегда одни. Разве вам не говорили?
— Последнее время.
— Каждый из нас является центром вселенной.
— И абсолютно покоящимся?
— Покой тела можно определить только относительно другого тела, если последнее покоится. А покой того тела, только относительно другого и так до бесконечности. Бесконечность нельзя представить, следовательно, ее не существует и поэтому любой может считать себя абсолютно покоящимся. А все физические законы инвариантны и конечный результат не зависит от того считаете ли вы данную систему покоящейся либо движущейся.
— Вы уверены.
— Сначала это установили для равномерного и прямолинейного движения, потом для ускоренного, осталось только сформулировать самый общий закон относительности. Каждый наблюдатель вправе считать себя центром вселенной, а центр каждого наблюдателя — центр его тяжести.
При последних словах перед нами уже расставлялись закуски и горячие блюда и это отвлекло нас от обсуждаемой темы.Выйдя на улицу, мы прошли немного до перекрестка и после некоторого замешательства пошли по улочке ведущей вниз. Мне показалось, что выбору этого маршрута мы обязаны, в большей мере, очень плотному ужину Григория, а не каким-то метафизическим соображениям. Приятно размяв ноги, мы дошли до тупика и постучались в единственную, встреченную нами, дверь. Открыл ее мужчина в бархатном коричневом пиджаке и аккуратно подстриженной бородкой. Предложив войти, он радостно потирая руки провел нас в центр комнаты, уставленной какими-то эскизами и странной формы манекенами и усадил на диван.
— Что желаете? – спросил он у меня.
— А что у вас есть.
— Многое.
— Ну, например?
— Миры обтягивающие, легкие, вызывающие, удобные в носке … Можем подогнать мир по вам, учитывая ваши пожелания.
— Разве это возможно?
— Конечно! Мир каждого из нас – задача, требующая решения и носки. Но в некоторых случаях требуется изменения условия этой задачи – перенастройка, переодевание. Таким состоянием настройки нашего мира является гипнотический транс. Существует три ситуации, в которых мы меняем задачу, и, соответственно, три способа наведения транса. Первая: когда задача уже решена. Если мы сконцентрируемся на чем-то монотонном, не меняющемся: на маятнике или каком-либо неподвижном объекте, то в этом мире для нас не будет ничего нового, и потребуется замена. Вторая: если задача неразрешима в принципе, или слишком сложна. К подобным способам относятся, в частности, парадоксальные диалоги и высказывания – коаны, доведение себя до измождения, и такой метод наведения транса, как «путаница». Третья: если ответ или условие по какой-то причине неприемлемы. Этот способ более индивидуален. Сюда можно отнести транс в состоянии страха, стресса, а также некоторые виды неврастении. И чем гибче у человека психика, то есть чем меньше в его сознании «запретов» и «клише», тем сложнее его ввести в транс этим способом. Трудней переодеть в другой мир. Так поищем что-нибудь?
— Даже не знаю, если честно, то больше всего на свете я хочу спать.
— Сновидения – тоже другой мир. Они могут быть не менее значительны, чем, то что мы видим проснувшись, но могут создаваться и в помощь физическому миру. С их помощью животные моделируют свое поведение. Познание мира только методом «тыка» занимает много времени и достаточно травматичен. Поэтому был «разработан» механизм моделирования. Так установлено, что в своих сновидениях крысы, например, совершают действия, аналогичные тем, которые совершали накануне. А маленькие дети во сне решают те задачи, которые им не удалось решить днем. Недостаток такого моделирования при помощи образов, особенно зрительных, в том, что при этом «заслоняются» образы, поступающие от органов чувств, на это время животное становится слепым и беспомощным. Поэтому вполне целесообразно было, на каком-то этапе эволюции, совместить подобное моделирование с фазой бездействия и отдыха – со сном. Однако с развитием интеллекта назрела необходимость увеличить время этого моделирования, за счет периода бодрствования. Главная проблема при этом состояла в том, что нельзя одновременно воспринимать и полномасштабный мысленный зрительный образ, и разглядывать мир вокруг себя. Решение состояло в замене больших образов маленькими, их обозначающими, то есть знаками, и лучше, чтоб эти знаки относились к наименее нагруженному органу чувств, и к тому же позволяли общаться между собой. Для человека идеальными носителями таких знаков стали звуки. По мере подрастания ребенка моделирующая функция целиком переносится на «дневные» мысли-образы, тогда же как сны-модели превращаются в рудименты. А, смешавшись со знаками из наших мыслей, становятся занятной игрушкой психоаналитиков. Таким образом, мысли есть сновидения знаками. Правда, для мышления необходимо наличие в сознании набора наиболее общих врожденных понятий.
— Я так запутался, что наверное сойду с ума. – попробовал пошутить я сквозь сладкий зевок.
— Мир знаков также создается и регулируется тем же что создает и регулирует мир физический. Если же мир понятий становится самостоятельным, то это приводит к шизофрении. И все компьютеры – шизофреники. – с этими словами он ловко подвинул мне кресло.
Я сел и закрыл глаза. Вокруг меня замкнулась и закружилась темнота. Возникло странное ощущение. Невозможно было понять, то ли я засыпаю, то ли просыпаюсь.